Доброе слово. Груфкины сказки и не только.

bigidosha

Здравствуйте, дорогие друзья-договладельцы!
Не совсем это семейная тема - скорее, просто доброе слово о всех наших любимых хвостатых членах семьи😊[/u]

bigidosha · Чт Dec 07, 2017 2:36 pm

Груф сидел на берегу маленького лесного озера, почти у самой воды. Всю ночь и все утро хмурое небо плакало дождем, а к полудню поднялся ветер и погнал тяжёлые тучи на север. Теперь высоко-высоко, за полупрозрачной дымкой облаков угадывалось остывающее октябрьское солнце. Груф смотрел, как мелкая рябь на поверхности воды колышет редкие жёлтые листики, и не заметил, как кто-то присел рядом. "Что ты делаешь?" Груф повернулся и взглянул на девушку. "Просто сижу, - сказал он и, немного поразмыслив, добавил: - и жду осень". "Осень?" - переспросила девушка, и ее брови удивленно поднялись; мимолётный луч солнца скользнул по лицу и рассыпался золотистыми искрами в светло-карих смеющихся глазах. "Да, - подтвердил Груф, - это, знаешь ли, бесконечный дождь, пронизывающий ветер, короткие и тоскливые серые дни". Девушка рассмеялась, и в этот момент снова выглянуло солнце, вспыхнув в копне ярко-рыжих волос и таких же веснушек, сплошь усеивающих ее лицо. "Отчего же так грустно ты представляешь себе осень?" "Дождь идёт который день кряду, и ночи все длиннее и холоднее. Я спросил у мамы, почему так происходит, и она сказала, что просто приходит осень". "А твоя мама тоже грустит?" "Не уверен..." Груф кивнул в сторону, и они оба, девушка и дожонок, посмотрели на маму Груфа, догиню Лелечку: бело-черное пятно, задорно подпрыгивая, носилось по ещё высокой траве в погоне за подхваченным ветром листиком берёзы. "Мама говорит, что осень - золотая и очень красивая. А мне она видится мрачной и недоброй, ведь даже деревья умирают - видишь, как с них начинают сыпаться листья? Вот я и хочу увидеть осень и попросить ее обойти наш лес." Груф подумал, что девушка вновь посмеётся над его словами, однако она неожиданно мягко произнесла: "Скоро наступит зима, деревья должны перенести морозы и не погибнуть. Вот они и сбрасывают листву, готовятся к долгому снежному сну. Осень им помогает". "Как же она справляется, ведь деревьев так много? Она же не может попросить каждое деревце заснуть?" Девушка улыбнулась: "Осень нашёптывает ветру, и тот доносит ее слова до самых дальних уголков леса, заглядывает в парки и скверы городов, пробегает по улочкам самых маленьких деревенек". Груф задумчиво почесал лапой ухо. "Да, - наконец согласился он. - Без осени не обойтись. И мама сказала, что брусника созревает только осенью, и яблоки, и рябина. Я их очень люблю!" Дожонок перевел взгляд на лучистое лицо девушки и серьезно заметил: "Так что пусть осень идёт через наш лес и не забудет заглянуть в наш двор, ведь там тоже есть берёзки, а они ещё совсем зелёные!" Девушка весело рассмеялась и обняла Груфа. Некоторое время они вместе полюбовались перевёрнутым миром в зеркале озера, подернутым рябью и оттого неуловимо другим, чем просто отражение в воде, а потом девушка попрощалась с дожонком и ушла. Груф видел, как изящный силуэт в светлом платье и лёгком плаще скользил вдоль опушки леса, как ветер играл с огненно-рыжими прядями длинных волос. Когда же его недавняя нечаянная собеседница исчезла из виду, Груф с удивлением обнаружил, что там, где она прошла, кроны берёз, рябин и осин вспыхнули золотым, и алым, и оранжевым - казалось, будто солнце разбилось на множество осколков и сияет теперь сквозь ветви каждого дерева. "Экий же я недотёпа! - изумленно воскликнул Груф. - Ведь я повстречал саму Осень!" "Через год мы увидимся снова", - прошептал на ухо Груфу смешливый ветер.

bigidosha · Чт Dec 07, 2017 2:44 pm

IRSULA-DIKS · Чт Dec 07, 2017 4:57 pm

Юлечка, ты талант! Ты Пришвин в юбке

У тебя тоже очень красиво получается описывать природу и животных.
Жду с нетерпением твой следующий рассказ.

admin · Чт Dec 07, 2017 5:26 pm

bigidosha,

bigidosha · Пт Dec 08, 2017 11:01 am

Спасибо!😊😊😊

bigidosha · Пт Dec 08, 2017 11:01 am

Груф и птица.
Высоко в небе парила птица. Груф поднял взгляд и различил ее в бледной синеве сквозь верхушки берёз с поредевшей рыжей листвой и темно-зеленые кроны сосен. Впрочем, дожонок и не заметил бы ее, так далеко была от него птица, но каждый раз, взмахивая огромными крыльями, птица кричала, отчего пронзительная тишина осеннего леса вздрагивала, а дожонок останавливался, настороженно вскидывая голову. Потом вновь становилось тихо, только ломались под мягкими подушечками лап тонкие веточки, да с грустным вздохом опускались на тропинку последние жёлтые листья. Через некоторое время все повторялось, и дожонок перестал обращать внимание на резкие далёкие вскрики.
Груф бежал по тропинке, иногда отклоняясь в сторону, заинтересованный каким-то новым запахом или блеснувшим на солнце листочком. Он успел забыть о птице, - уже довольно давно он не слышал ее криков, - как вдруг, выпрыгнув из густых зарослей черники обратно на тропинку, замер: впереди, всего в нескольких метрах от него, сидела птица. Груф почему-то сразу понял, что это именно она, именно ее он испугался, когда только вбежал в лес. Птица была большой и такой же черной, как сам дожонок. Не мигая, она смотрела на Груфа своими круглыми жёлтыми глазами. Целую долгую секунду дожонок не знал, что делать, и в конце концов поступил, как обычно - припал на передние лапы и замахал хвостом. Птица распустила крылья, несколько раз подпрыгнула на длинных лапах, однако не улетела. Она чуть наклонила голову, приоткрыла блестящий черный клюв и неожиданно рассмеялась. "Я тебя знаю, - голос у птицы был таким же резким и скрипучим, - тебя зовут Груф". Дожонок удивился: "А как ты узнала? Наверное, потому, что я часто здесь гуляю?" Птица покачала головой: "Гораздо раньше, чем ты начал гулять так далеко от дома". Впервые в лес Груфа повела мама, когда ему едва исполнилось три месяца, а теперь ему уже семь. Это слишком давно, подумал Груф. Словно угадывая его мысли, птица пожала плечами: "Я очень старая, много вижу и много знаю". "Хотел бы и я так", - вздохнул дожонок. "Что именно?" "Много знать!" Птица внимательно посмотрела на Груфа, и тот готов был поклясться, что разглядел в ее взгляде хитрую улыбку. "Все возможно. А чего ты ещё хотел бы?" Дожонок на мгновение задумался и начал перечислять: "Много-много печенья, которым нас с мамой угощает бабушка; каждый день ездить кататься на машине; а ещё игрушек - их никогда не бывает "слишком", и чтобы у мамы все время был выходной..." Груф говорил все быстрее и быстрее, пока птица не остановила его: "Есть ли у тебя мечта? - увидев, что дожонок озадачен, птица пояснила: - Это одно, но самое большое желание". Пока Груф думал, она огляделась. "Я не вижу твою маму". "Мне кажется, я слишком далеко ушел", - дожонок стал нервно озираться. "Пойдем, я помогу тебе вернуться". Неловко перескакивая с ноги на ногу, иногда взмахивая крыльями, она полубежала-полулетела впереди, а Груф шел следом, бормоча себе под нос: "Чего же я больше хочу? Всяких вкусностей... или нет, новый мячик каждый день... Всё-таки кататься на машине. Нет, лучше все же печенье..." Когда за стволами сосен дожонок увидел маму, он так обрадовался, что сразу бросился к ней. Через три огромных прыжка он вспомнил про птицу и обернулся, но та уже улетела. "Наверное, я напугал ее", - разочарованно подумал Груф. Он шагал рядом с мамой Лелей и рассказывал ей о птице. Мама сказала: "Должно быть, ты повстречал совершенно особенную птицу. Если ей кто-то понравится, она исполняет его желание. Только это должно быть одно единственное, заветное желание". Они шли к дому, и Груф все думал о птице. Очень давно, когда он был совсем крохой и жил вместе со своими братьями и сестрами, его брат Натаниэль рассказывал об одной птице - он видел ее из окна и загадал ей своё желание. Брат живёт далеко, и теперь уже не узнать, сбылась ли его мечта. "Ну же, малыш, не отставай", - ласково позвала мама. Груф вдруг понял, чего он хотел бы больше всего. Он подбежал к маме и прижался щекой к ее тёплому пятнистому боку. "Как жаль, что птица уже улетела! - сокрушался дожонок. - Я попросил бы ее, чтобы моя мамочка всегда была со мной рядом".
Груф и его мама вышли на опушку леса и направились к дому. Птица улыбнулась и кивнула каким-то своим мыслям. Она ещё немного посидела на толстой ветке сосны, провожая их взглядом, и вдруг, распустив крылья, бесшумно взлетела и растворилась в вечереющем небе. На тропинку под сосной, плавно кружась в воздухе, опустилось лёгкое синее пёрышко.

Kiys_Valeria · Пт Dec 08, 2017 3:52 pm

Светлана_OLREI · Пт Dec 08, 2017 4:51 pm

👍👍👍👍👍
Это очень здорово! Юля, вам нужно обязательно печататься. Прекрасно написано, очень интересно и легко читать. Пишите ещё. Ждём.

tetera · Сб Dec 09, 2017 9:09 am

Мы перестали замечать волшебство вокруг. Спасибо, Юля!

Niusha · Сб Dec 09, 2017 2:57 pm

Потрясающе!!! До мурашек!!! Спасибо!!!

GDChronicles · Сб Dec 09, 2017 4:32 pm

= КНОПОЧКА=

Небо с самого утра хмурилось, то и дело проливаясь на землю тёплым июньским дождем. Капли тихо постукивали по широким листьям лип, как по клавишам пианино, наигрывая грустную мелодию, ручейками стекали по их гладкой поверхности и собирались в лужи на дорожках. Девочка шла по парку и подпевала дождю. Она никуда не спешила, просто гуляла, надеясь повстречать кого-нибудь из своих друзей, но в парке было пусто - по-видимому, все решили остаться дома этим неуютным днём. Девочка совсем уже было собралась возвращаться домой (зонтик защищал ее от дождя, однако ее кеды спасти от луж не мог), как вдруг увидела впереди черное пятно. Ей стало интересно, девочка осторожно приблизилась и с изумлением выдохнула: "Это же собака! Меня зовут Алла. А тебя?" Та повернулась и грустно взглянула на девочку: "Я - Груф, щенок немецкого дога". "Щенок? - Алла снова удивилась: Груф меньше всего походил на щенка в ее представлении, только взгляд выразительных, широко открытых глаз был действительно по-детски наивным. - Ты такой большой! Каким же ты станешь, когда вырастешь?" Груф пожал плечами: "Мама говорит, что я ещё совсем маленький, мне только три месяца, и что я вырасту выше нее". Капелька упала на нос щенку, и он неуклюже отряхнулся. Алла спохватилась и подвинула зонтик, чтобы закрыть своего нового приятеля от дождя. "И моя мама про меня говорит, что я маленькая". "Наверное, все мамы такие", - согласился Груф. Девочка спросила: "А почему ты гуляешь один?" "Я не один. Я с мамой". Оглядевшись по сторонам, Алла никого не увидела, а лицо щенка сделалось ещё печальнее, и шепотом он произнес: "Только, похоже, я потерялся..." "Как же так получилось?" "Там, в кустах сирени, была птичка, и она так красиво пела! Я побежал на нее посмотреть, птичка перелетела на другой куст, потом на следующий. Я бежал за ней и просил, чтобы она остановилась, но она меня не слышала. А потом я понял, что убежал слишком далеко и не могу найти маму". "Не огорчайся, мы с тобой уже большие, и вместе ее найдем!" От бодрого голоса девочки Груф повеселел, и они отправились на поиски.
Далеко идти им, правда, не пришлось: почти сразу за поворотом дорожки они увидели мраморную догиню, бежавшую им навстречу. Груф радостно замолотил хвостом и бросился к своей маме: "Мамочка, мы с девочкой Аллой тебя нашли!" Догиня, улыбаясь, подошла к девочке: "Мое имя Леонелла, и мне очень приятно с тобой познакомиться. Спасибо, Алла, что помогла моему малышу!" "Я уже большой!" - возразил Груф. Тут Леонелла и Алла, с восторгом гладившая догиню ростом с нее саму, хором воскликнули: "Какой же ты большой? Ты ещё совсем маленький!" И все дружно рассмеялись. "Вообще, моя мама, хозяйка Юля, меня тоже считает маленькой, - говорила Леонелла, когда позже они шли по парку. - Она зовёт меня Кнопочкой. И мне это очень нравится". "Кнопочка! - смеялась девочка и обнимала догиню. - Какая же ты хорошая, Кнопочка!"
Последние капельки дождя ещё падали на землю, выбивая серебряные фонтанчики брызг, а в просвет редеющих туч уже заглядывал робкий луч солнца, освещая маленькую хорошенькую девочку Аллу и двух ее новых друзей, большую, но маленькую Леонеллу и маленького, но большого Груфа.
© Ю. Вешкельская, "Little Kids and their Big Dogs - Volume 2"

bigidosha · Сб Dec 09, 2017 6:57 pm

Андрей, спасибо!

bigidosha · Сб Dec 09, 2017 7:12 pm

Валерия, Светлана, tetera, Niusha, спасибо)))

bigidosha · Сб Dec 09, 2017 7:18 pm

bigidosha · Вс Dec 10, 2017 1:07 pm

Груф и первый снег.
Дни напролет лил дождь. Груф так привык к нему, что почти перестал замечать. Поначалу он каждое утро первым делом смотрел в окно в надежде увидеть веселое рыжее солнце, однако новый день ничем не отличался от предыдущего: дождь размывал очертания берёз и маленьких, ещё летом посаженных сосен, флигеля и ворот за ним, мокрых дорожек и поникших кустов гортензии. Потоки воды с низкого, одинаково серого неба иногда редели, переходя в морось, но совсем не прекращались. Дожонок не очень любил гулять эти дни, потому что воздух, пропитанный влагой, липкими пальцами касался спины и боков, шерстинки склеивались, и становилось зябко. Впрочем, это не могло испортить малышу настроения - он принимался носиться по ещё высокой жёлтой траве, чтобы спустя несколько минут сказать: "Какой день сегодня теплый!" И все же однообразные водянистые дни, нарисованные скудной палитрой ноября, не могли не печалить. "Наверное, так будет всегда", - думал Груф.
Однажды утром, ещё не открыв глаза, он понял: что-то изменилось. Свет, просачивающийся сквозь портьеры, был ярче, чем обычно, правда, не таким, как в солнечное утро. Груф выбежал на веранду и замер. Нечто белое укрыло газоны вместе с дорожками, очертания которых теперь едва угадывались, и деревья, и крыши домов соседей, и даже ступеньки во двор. Это белое густо сыпалось из низких туч, заставляя мягко светиться сам воздух. "Что это?" - прошептал дожонок, и мама засмеялась: "Всего лишь снег". Дожонок недоверчиво его понюхал и перед тем, как сделать первый шаг, осторожно коснулся лапой ступеньки. Снег оказался пушистым и холодным; под тёплыми пальцами он тут же таял, покалывая кожу. Это было очень необычное и приятное ощущение, и Груфу захотелось снова и снова наступать на снег. С радостными возгласами он принялся носиться по двору. Приключения первого зимнего дня этим не закончились - в лесу они с мамой играли в снежки, а потом лепили снеговика. Правда, со снеговиком вышла неловкость: Груф не сразу догадался, для чего катали большие снежные шары, и поначалу разбивал их лапами, что вызвало очередной взрыв веселья, а когда, наконец, вместо носа снеговику торжественно воткнули морковь, дожонок (совсем не торжественно) выхватил ее и с'ел с громким хрустом. Мама смеялась, а малыш, оправдываясь, заметил: "Зачем ему морковка? Он же из снега!"
Дома Груф вспоминал прогулку. Мама Лёля отдыхала, рыжий такс Марк спал, завернувшись в плед. Дожонку не хотелось спать, и он просто лежал на спине, от нечего делать пожевывая угол подушки. Что-то попало в нос, Груф чихнул, и вокруг него закружились лёгкие белые снежинки. Он подскочил, воодушевленный новой идеей и, подкидывая подушку, стал бегать по дому...
Когда в гостиную вошла мама, Груф почти закончил. В воздухе кружились пушинки, белым ковром оседая на пол, на диван, на спящих и ничего не подозревающих Лелю и Марка. По лицу мамы было понятно: она не знала, плакать или смеяться. Глядя на счастливого, так же покрытого пухом Груфа с пустой наволочкой в зубах, мама, наконец, ошарашенно спросила: "Что здесь случилось?" "Теперь и дома выпал снег! - провозгласил дожонок и с надеждой заглянул ей в глаза: - Тебе понравилось?"

doglist · Вс Dec 10, 2017 3:03 pm

Юль, читаю и улыбаюсь

bigidosha · Пн Dec 11, 2017 5:53 pm

GDChronicles · Вт Dec 12, 2017 2:14 pm

Неправильная сказка.
Однажды в темном дремучем лесу встретила Красная Шапочка страшного Волка... Нет-нет, на самом деле это был солнечный лес, а Волк был совсем маленький, намного меньше Красной Шапочки. И корзинку с пирожками нёс Волк - это бабушка его угостила, когда волк, как обычно по утрам, зашёл к ней в гости на чаепитие. "Встретишь по дороге внучку - поделись пирожками, - наказывала ему бабушка. - Только смотри, всё не отдавай!" Волк смущённо кашлянул и покраснел. Дело в том, что прошлый раз именно так и получилось: они шли и разговаривали по дороге, и Красная Шапочка, обожавшая бабушкины пирожки, брала из корзинки по одному, пока та совсем не опустела. Этим утром бабушка решила проверить, послушается ли ее малыш Волк, и незаметно отправилась следом.
На тропинке, как обычно, Волка ждала Красная Шапочка. "Как я рада тебя видеть!" - воскликнула она и первым делом заглянула в заветную корзинку. "И я, - ответил Волк, вынимая первый пирожок и отдавая его своей подружке. - Чем ты сегодня занималась?" "О, утром помогала маме, - отвечала Красная Шапочка с набитым ртом, - пока она убиралась, я залезла на диван, чтобы мама смогла помыть пол, да нечаянно и заснула". Волк рассмеялся и, увидев, что она проглотила пирожок, достал следующий. "Потом, - продолжала Красная Шапочка, - мы смотрели мультики". Доедая пирожок, она вновь бросила красноречивый взгляд на корзинку. Волк вспомнил о словах бабушки: "Прости, но бабушка сказала, что тебе нельзя есть все пирожки". Красная Шапочка горестно вздохнула: "Мне они так нравятся..." Вздохнул и волк. "Придумал!" - вскричал он и, откусив от пирожка приличный по размеру кусок, протянул оставшуюся часть подружке. Когда бабушка догнала их и заглянула в корзинку, там был всего один пирожок. Она укоризненно покачала головой. "Бабушка, - оправдывался волк, - Красная Шапочка не одна всё с'ела. Я помогал ей, честное слово! А этот мы оставили для тебя". Она подумала, что с удовольствием прогуляется с внучкой и маленьким Волком в этот теплый солнечный день и посмотрела на последний пирожок: "Что ж, корзинка для нас троих оказалась слишком маленькой. Пожалуй, нам стоит вернуться и взять побольше".
Конечно, в действительности Красную Шапочку звали Леона, бабушка - это мама Леоны, догиня по имени Тольда, а Волк - их очаровательная хозяйка, малышка Юля, которая очень любит наряжаться сама и наряжать двух своих немецких догов, чтобы потом вместе с ними придумывать новые сказки и истории.
2017 © Ю. Вешкельская (для проекта Little Kids and their Big Dogs)

GDChronicles · Ср Dec 13, 2017 6:29 pm

Самая увлекательная история - о "Кнопочке"

bigidosha · Чт Dec 14, 2017 7:34 pm

Андрей, спасибо 😊 Один из лучших наших с Лелечкой портретов!

bigidosha · Чт Dec 14, 2017 7:42 pm

ЛЕМНИСКАТА.
Nihil difficile amanti puto.
(Цицерон).

Я ездил этой дорогой сто миллионов раз. Только теперь, впервые за много лет, еду на пассажирском сидении. С каждой секундой дом (больше уже не мой) отдаляется. Я не могу оглянуться, не могу даже повернуть голову; единственное, на что я способен, скосить глаза в сторону. Там, за окном, проносятся заснеженные сосны. Скоро будет затяжной поворот, после которого лес закончится, и дорога до самого шоссе через несколько километров поведет через заболоченные торфяники, покрывающиеся льдом лишь в жестокие морозы. Я знаю, что вряд ли мне еще когда-нибудь доведется здесь побывать. Я пытаюсь больше не смотреть в окно, сожмуриваюсь, но помню каждый поворот и каждую кочку на разбитой грунтовке и даже с закрытыми глазами вижу, где мы едем. Тот, кто ведет мою машину, что-то монотонно втолковывает мне. Я не слушаю его. Мне больно и грустно, меня душат слезы. Я думаю совсем о другом. О чем-то мучительно пытаюсь вспомнить и одновременно боюсь этих воспоминаний. Губы чуть шевелятся, но так и не могут ничего произнести.

1.

Слышу, как издаю какие-то звуки, и понимаю, что это, должно быть, рыдание. Мне легче думать, что просто во рту пересохло от жажды. Я барахтаюсь на границе сна. Еще не до конца проснувшись, ощущаю тяжесть головы Кольма на своем плече и глажу его. Мне снился кошмар, который я стараюсь поскорее забыть.
Наш проводник молчит. За два дня пути он выдал едва пару фраз, и то в ответ на мои вопросы, и мне порой кажется, что этот невысокий смуглый человек неопределенного возраста вообще не умеет разговаривать. Зато я говорю без умолку. Я всегда говорю много, когда нервничаю, и чем сильнее нервничаю, тем быстрее и больше говорю. Кольм, мой немецкий дог, давно привык к этому - я обсуждаю с ним абсолютно все. Вот и сейчас он идет рядом и чуть впереди так, чтобы проводник был все время в поле его зрения, и изредка оборачиваясь, бросает на меня встревоженный взгляд. Вообще, этот человек не внушает доверия Кольму: дог постоянно занимает место между ним и мною, словно держа дистанцию и не разрешая тому слишком приближаться. Я смотрю на свою собаку и тоже не доверяю проводнику. Однако это не противоречит факту: парень - идеальный собеседник, пусть я практически уверен, что он понимает в лучшем случае четверть сказанного. Впрочем, это меня не останавливает. Я говорю, и говорю, и говорю.
Выжженная степь от горизонта до горизонта. На плоской, как тарелка, равнине не за что зацепиться взглядом, только чахлые низкие кустики, в условной тени которых мы изредка делаем привал. Парень сказал, что до ближайшего города за грядой гор несколько дней пути. Но пока линия шва безжалостного неба и бесплодной земли девственно чиста. Я оглядываюсь через плечо, скорее по привычке выискивая темное пятнышко нашей сломавшейся машины. На самом деле, темный силуэт уже вчера к вечеру с'ело пройденное расстояние. Эх, как же не хватает тебя, дружище вранглер! Так не вовремя сломался. Я, конечно, открыл капот и с умным видом заглянул внутрь. Однако реальности это не изменило: джип заглох, а я совершенно не разбираюсь в машинах. Проводник, по-видимому, тоже - он и не пытался ничего увидеть. Так что мы собрали в рюкзаки всю воду и остатки еды и пошли в ту сторону, куда показал парень. Он называл свое имя, однако оно оказалось столь экстравагантным и неудобопроизносимым, что я не запомнил. Поэтому я обращаюсь к нему "скажи" или "послушай" или еще как-нибудь в этом духе.
- Скажи, как называется город?
- Город.
- Но ведь имя-то у него должно быть?
Он пожимает плечами:
- Это и есть имя - Город.
Телефон последние двое суток старательно искал сеть, но теперь умер. А вот планшет еще жив, и я пытаюсь посмотреть карту. Однако и здесь меня постигает неудача: он не может подключиться ни к одному спутнику, поэтому не показывает нашего местоположения. Аккумулятора хватит едва на день, и я плюю, раздраженно запихивая планшет обратно в рюкзак. Проводник усмехается.
- Что тебя так развеселило?
За время пути я неоднажды замечал на его по-змеиному тонких лиловатых губах эту ухмылку, когда он видел, как я тщетно воюю с телефоном (да, я даже подпрыгивал и подбрасывал его в воздух, пытаясь отправить злополучное смс). Каждый раз я это игнорировал. Но сегодня после скудного обеда воды осталось всего ничего, пара сантиметров на дне последней бутылки, и мне страшно, что пополнить ее запасы негде. Не за себя (я и так все это время продержался на литре воды, растягивая его, как мог), и уж тем более не за нашего проводника. Кольму вода важнее, чем даже еда, которая тоже на исходе. И планшет фактически бесполезен. А тут еще эта скептически-снисходительная ухмылочка...
- Здесь, в Степи, все это не имеет ценности, - парень тычет пальцем в рюкзак и карман куртки, куда я убрал телефон.
Оказывается, он способен произнести несколько слов подряд и даже связать их в предложение.
- Пошел ты! - злобно шиплю я и прибавляю шаг.
Решаю хранить молчание. Правда, на долго меня не хватает.
Мы делаем привал. Толстые узловатые ветви и тонкие длинные листики куста создают лишь иллюзию тени, но и это радует: полуденное солнце нещадно слепит с выцветшего до белизны неба, и всем нам необходим отдых. Я устраиваюсь по одну сторону куста, проводник - по другую. Кольм садится рядом, дышит открытой пастью; потом ложится, кладет голову мне на колени. Глажу его по шелковистой шерсти на носу, - это его всегда успокаивает, - и прислушиваюсь к дыханию Кольма, пока оно не становится реже и ровнее. Вскоре дог засыпает. Из-за плеча доносится похрапывание проводника. Мои глаза тоже слипаются.
[Вешкельская Ю.Э.]

bigidosha · Чт Dec 14, 2017 7:43 pm

[ЛЕМНИСКАТА]
***
...Вспоминаю.
Нам с другом лет по восемь или девять. Мы сидим на заборе колхозного сада и жуем ворованные яблоки. Жаркое и бесконечно длинное лето миновало зенит, но до школы еще целая вечность августа. Наши велосипеды валяются в траве на обочине проселка прямо под нами на случай, если сторож изменит свой маршрут и начнет обход в нашу сторону.
- Вот вырасту, - говорит друг, - и уеду жить в Америку.
Пожимаю плечами - я как-то не задумывался так далеко вперед. А друг надкусывает очередное недозревшее яблоко, от которого сводит скулы, и продолжает:
- Я буду зарабатывать кучу денег и каждый день буду ходить в Макдональдс, а на десерт покупать себе сникерс!
- И будешь толстым, как шарик!
- Сам ты будешь толстым, - обижается друг.
Его губа подергивается, крошечные капельки пота блестят в свете гаснущего дня. Я представляю себе друга круглого, как воздушный шар, и покрытого потом. И надрываюсь от смеха...
Благополучно окончив школу, мы учились в разных университетах. Первое время еще достаточно часто общались. Последний раз мы виделись, будучи студентами, на похоронах моих родителей. Позже наши пути окончательно разошлись. Друг уехал по распределению в какую-то глушь молодым врачом. Я об'ездил полмира, жил несколько лет в Америке, возвращался и снова уезжал. Я почти забыл своих одноклассников и товарищей по университету; забыл их имена и лица. Как будто это было в чужой жизни, не имеющей ко мне никакого отношения.
Относительно недавно мы случайно встретились. Когда же это было? Маленького Кольма я привез тем же летом, но позже, значит, лет пять назад.
Я застрял в аэропорту крошечного государства в Центральной Африке. Рейс задерживали из-за очередного военного переворота уже на сутки, и было неизвестно, сколько еще придется провести времени в этом забытом всеми богами обшарпанном городишке. Другой мой самолет, на который я так и не попал, еще вчера приземлился в Пулково. Меня никто не ждет и не встречает, а все документы я предусмотрительно успел отправить в офис по электронной почте сразу после заключения договора. Так что сам по себе я ни для кого ценности не представляю: сгинь я в жерле местной революции, обо мне спохватятся лишь через месяц, да и то мои подрядчики. Через сутки паника и раздражение сменились тупым безразличием. Вязкая духота обволакивала сознание, от жары рубашка и брюки пропитались потом и липли к пластику неудобных стульев в тесном и переполненном зале ожидания. Никаких кондиционеров, только три вентилятора под потолком лениво гоняли густой горячий воздух и полчища таких же ленивых жирных мух. Шум множества голосов, детский плач, окрики военных, не разрешающих покидать здание - помню, что это сводило с ума даже больше, чем невыносимая духота и мухи. На освободившееся рядом место кто-то сел, неуклюже толкнув меня, отчего я выронил книгу из рук.
- О, прошу прощения...
- Ничего, - процедил я сквозь зубы и резко повернулся: так странно было слышать русскую речь здесь, где даже английский - большая редкость.
Что-то смутно знакомое было в чертах лица этого уже немолодого человека, но он узнал меня первым. Бурная радость встречи была вызвана, скорее, обстоятельствами самой встречи. За полчаса он успел рассказать обо всей своей жизни: работал там-то, женился, переехал, работал в другом месте, развелся, переехал, снова женился, построил дом, купил по квартире всем отпрыскам, работал-работал-работал... Здесь он тоже работал в составе миссии Красного креста, и теперь ненадолго возвращался домой.
- А ты как? - спросил он, сворачивая на экране планшета альбом с фотографиями своих детей, домов и машин.
Я пожал плечами:
- Отлично. Только в Питер хочу. В дождь, в непогодь...
Он засмеялся.
Разговаривать было особо не о чем, и часто повисали неловкие паузы. Наконец, я вернулся к томику недочитанного Макса Фриша, а друг погрузился в какую-то электронную игрушку. Еще почти сутки мы проторчали в аэропорту, пока не начали отправлять самолеты. Мой старый друг улетел немного раньше. На прощание мы крепко пожали руки и даже обнялись, пообещав созвониться и обязательно встретиться.
Телефонами мы не обменялись. Об этой случайной встрече я забыл совершенно и вспомнил только теперь, спустя пять лет.
[Вешкельская Ю.Э.]

bigidosha · Чт Dec 14, 2017 7:51 pm

bigidosha · Чт Dec 14, 2017 7:53 pm

[ЛЕМНИСКАТА]
***
Просыпаюсь от того, что Кольм тяжело дышит в ухо. Жиденькая тень успела сдвинуться, и голова Кольма оказалась под лучами палящего солнца. Ругая себя, вскакиваю. Дог тоже поднимается; размахивая хвостом, крутится вокруг меня, пока я ищу бутылку с остатками воды и его лекарства.
- Надо, малыш, - шепчу я, запихивая таблетку поглубже в его пасть.
Даю Кольму выпить почти всю воду, - он глотает ее, жадно причмокивая, и просит еще, но последнюю пригоршню я аккуратно выливаю в ладонь и смачиваю ему шерсть за ушами и подмышками.
Проводник тоже встал и даже закинул рюкзак за спину, готовый двинуться в путь.
- Когда мы дойдем до воды? - спрашиваю я.
Он задумчиво смотрит куда-то мимо. Может, не понял мой вопрос. Или не расслышал.
- Вода, - повторяю я и трясу пустой бутылкой.
- Завтра к вечеру. Может, послезавтра, - он равнодушно пожимает плечами.
- Сколько у тебя осталось?
Он колеблется, потом достает почти полную двухлитровую бутылку. Он что, вообще не пьет? Впрочем, он местный, к тому же профи - наверняка, привык обходиться без воды и еды по нескольку дней в своих походах. Я протягиваю руку:
- Отдай мне.
- Зачем?
- Кольму без воды нельзя.
Проводник снова колеблется, и тогда я вырываю драгоценную воду из его руки. Аккуратно наполняю пустую маленькую бутылку наполовину и отдаю ему. Он злобно косится на меня, пока я даю Кольму сделать несколько глотков. Я сам умираю от жажды, но позволяю себе лишь смочить губы и убираю воду в свой рюкзак. Парень собирается что-то сказать, однако встречается со мной взглядом и затыкается на полуслове. И правильно делает.
- Что ты так возишься со своей собакой?
Мы прошли уже довольно прилично от места остановки, когда, наконец, он решается это спросить.
- Это не собака, - я уже спокоен: небольшой запас воды для Кольма есть, и он в самом надёжном месте, в рюкзаке за моей спиной.
- В смысле?
- В прямом. Про догов знаешь, как говорят? Это еще не люди, но уже не собаки. Так что Кольм - не собака.
Он неуверенно хмыкает и качает головой. Мне плевать, понял он или нет. За Кольма я убью каждого претендента на его воду и сам умру от жажды. Вот уж это наш проводник точно понял, я уверен, потому что идет теперь на безопасный метр дальше, чем раньше.

2.
Солнце садится. По утрам оно нестерпимо ярко, до слез, бьет в глаза; днем льет поток обжигающего света на макушку и плечи, и только к вечеру перемещается за спину.
- Послушай, - спрашиваю у проводника, - а здесь вообще кто-нибудь живет?
За всё время я не видел не то, что людей или хоть какое-то жилье, но даже следов в слое истертой в белесую пыль земли.
- Нет. Все живут в Городе.
- Что, даже никаких, ну, там, кочевников?
Он отрицательно машет головой и тут же добавляет:
- В Степи много разных людей. И много чего происходит. Но никто не живёт.
Смотрю, как на глазах удлиняются наши тени, фиолетово-синие на оранжевой в предзакатном свете земле, и одновременно приходит облегчение: становится прохладнее. Оглядываюсь вокруг себя. Повсюду только пустыня, которую проводник называет Степью. Ровная, гладкая, враждебная и в то же время чем-то необ'яснимо притягательная.
- Что здесь вообще может происходить?
- Разное.
- Да уж, - смеюсь я, - ёмко и лаконично. И совершенно ничего не проясняет.
- Хуже всего повстречаться с Теей, - вдруг говорит он.
- Кто это?
- Тея - это Тея, - проводник задумчиво скребет пальцем переносицу и добавляет после паузы: - Я сам не знаю, что она, но от нее лучше держаться как можно дальше.
- Почему?
- Она непредсказуема. Если ты не понравишься ей, она сделает много плохого.
Меня бесят его загадочные реплики. Кроме того, мне кажется, он не может толком выразить свои мысли на чужом для него языке, и это бесит еще больше.
- А если понравишься?
Он поворачивает ко мне свое невыразительное лицо:
- Не помню, чтобы ей кто-то нравился.
[Вешкельская Ю.Э.]